О будущем казахстанского авторского права...

Дмитрий Братусь, к.ю.н.

партнёр Юридической фирмы

«Братусь, Сагадиев, Демеубаев и партнёры»

15.11.2018 г. в Астане прошла X Международная конференция «Cable Asian TV». Братусь Д.А. (модератор) выступил на ней со следующим докладом.

Заголовок выступления отчасти провокационный, с подтекстом.

С одной стороны, ориентируясь на сегодняшние тренды, на опыт соседей по ближнему зарубежью, на тенденции развития законодательства об интеллектуальной собственности в развитых странах, хочется заглянуть на десяток-другой лет вперед и понять, каким оно станет — авторское право Республики Казахстан? Будет ли оно в принципе существовать или потонет в море идей «Пиратской партии», которая с каждым годом завоевывает все большую аудиторию? И каждое новое заявление о «налоге на Интернет» делает эту партию все более популярной. Или, например, авторское право рискует раствориться в доктрине так называемой свободной культуры, активно пропагандируемой американским правоведом Лоуренсом Лессигом? Имеет ли авторское право шанс на выживание в условиях массового создания произведений и объектов смежных прав не человеком, а искусственным интеллектом? Что же восторжествует в эпоху цифровизации и роботизации: «копирайт» или «копилефт»?

С другой стороны, с позиции юриста особенно важен не футуристический, а прагматичный сценарий. Важно, чтобы во многом архаичное и даже, извините за откровенность, закостенелое авторское право Казахстана не осталось на обочине мирового прогресса. На сегодня в мире сфера правового регулирования авторских отношений — одно из самых динамично развивающихся юридических направлений. Новейшие инструменты, которые в этой связи предлагает деловая практика, претендуют на своё место в системе авторского законодательства. Какие это инструменты и могут ли быть закреплены в нашем авторском законодательстве?

1. Информационные посредники в авторском праве

Коллега из Международной юридической фирмы Dentons Алия Сеитова сделала прекрасный доклад о социальной роли и смысловом содержании данного фенóмена.

Тональность, как всегда, задают высокоразвитые страны.

Опыт США

В США волна поддержки производителей цифрового контента датируется далеким 1998 годом. Тогда в Закон США 1976 года об авторском праве были внесены поправки Законом от 28 октября 1998 года об авторском праве в цифровую эпоху (The Digital Millennium Copyright Act /DMCA/).

Был предусмотрен абсолютный иммунитет добросовестных провайдеров интернет-услуг. Раздел II DMCA так и называется: «Закон об ограничении ответственности за нарушения авторских прав, допущенные в связи с деятельностью в режиме онлайн» (Online Copyright Infringement Liability Limitation Act)^[1].

Исключение или ограничение ответственности провайдера (поставщика) услуг становится традицией в США. Иначе производители интернет-индустрии и компании, функционирующие в интерактивном пространстве в каждом случае сталкивались бы с иском правообладателя. Если провайдер по какой-либо причине не подпадает под действие исключений из авторского права, это не означает, что он должен отвечать за нарушение авторских прав. Правообладатель в любом случае должен доказать, что нарушителем, действовавшим умышленно, является провайдер^[2].

Опыт ЕС

В Директиве ЕС 2001 года по гармонизации авторского права и смежных прав в информационном обществе закреплено революционное решение: отказ от фиксации исчерпывающего перечня изъятий из авторского права в пользу примерного перечня.

В эпоху высоких технологий стандартный перечень ограничений авторского права (цитирование литературных произведений, фото- и видеосъемка общедоступных объектов архитектуры, свободное использование творческих результатов в административных и судебных целях и т.д.) перестает удовлетворять общественным ожиданиям и сдерживает научный и культурный прогресс.

Суд справедливости ЕС все чаще, от решения к решению, отмечает в своих актах идею социально-полезной монополии в цифровую эпоху и стимулирует закрепление в европейском законодательстве автономных, особых правил интернет-использования произведений и объектов смежных прав^[3].

Прецедентом является рассмотренное в Суде ЕС дело по спору Бельгийского общества по коллективному управлению правами авторов (SABAM) с интернет-сетью Netlog NV^[4]. Бельгийское ОКУ требовало, чтобы сеть за свой счёт установила программу фильтрации контента в целях предотвращения попадания в интернет «пиратских» объектов. Суд ЕС 16.02.2012 г. решил, что помимо исключительного права действуют и иные права — права человека (свобода творчества, свобода получения и распространения информации, право на культурное развитие и т.д.), которые являются конституционными и не могут быть ограничены только по той причине, что осуществляются в условиях цифрового пространства.

Суд решил, что так называемые директивы об электронной торговле (Директива ЕС 2001/29/ЕС о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе и Директива ЕС 2004/48/ЕС о соблюдении прав интеллектуальной собственности) не позволяют понуждать хостинг-провайдера фильтровать информацию. При этом Суд ЕС сослался на свои предыдущие решения^[5].

Мнение производителей интернет-услуг и производителей коммуникационного оборудования доминирует в докладе от 23.04.2010 г. «Отношения между организациями по коллективному управлению правами и коммерческими пользователями», опубликованном Комиссией ЕС по вопросам регулирования коллективного управления правами на территории ЕС^[6].

Опыт Германии

В Германии 02.06.2016 г. приняты поправки к Закону о телевещании, которые ограничивают ответственность операторов за действия пользователей сетей Wi-Fi. Важно, чтобы провайдер соблюдал 3 условия:

- не инициировал передачу информации;

- не выбирал её получателей;

- не влиял не её содержание.

До принятия этих поправок торговые сети, организации общественного питания (кафе, бары, рестораны) элементарно отказывались предоставлять своим клиентам доступ в сеть, что сдерживало развитие Wi-Fi технологии в стране.

Можно сослаться на типичные (в сравнении с Германией) примеры из законодательства и правоприменительной практики Великобритании и Франции.

Россия

На постсоветском пространстве в судебной практике данная концепция впервые получила комплексную оценку в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.11.2011 г. № 6672/11:

«Провайдер, а также владельцы социальных и файлообменных интернет-ресурсов не несут ответственности за передаваемую информацию, если они не инициируют её передачу, не выбирают получателя информации, не влияют на её целостность, а также принимают превентивные меры по предотвращению использования объектов исключительных прав без согласия правообладателя.

В случае привлечения к ответственности указанных лиц следует также оценивать их действия по удалению, блокированию спорного контента или доступа нарушителя к сайту при получении извещения правообладателя о факте нарушения исключительных прав, а также в случае иной возможности узнать (в том числе из широкого обсуждения в средствах массовой информации) об использовании его интернет-ресурса с нарушением исключительных прав других лиц»^[7].

Спустя 2,5 года после практического внедрения эта позиция была закреплена Законом о борьбе с пиратством в интернете^[8] и через него воплощена в ст. 1253¹ ГК РФ.

Казахстан

Казахстанские правоприменители (в 2014 г.) также опередили своего законодателя^[9].

Соглашением (ст. 112 — ст. 118) о расширенном партнёрстве и сотрудничестве между ЕС и его государствами-членами, с одной стороны, и РК, с другой^[10], закреплен статус т.н. информационного посредника — лица, которое поставляет конечному потребителю оригинальную информацию через интернет и при соблюдении определенных условий не отвечает за то или иное использование этой информации потребителем.

Соглашением зафиксированы следующие условия освобождения информационного посредника от ответственности за передачу и хранение контента:

1) не инициирует передачу (инициативу проявляет всегда конечный пользователь);

2) не выбирает получателя передачи;

3) не выбирает или не изменяет информацию, содержащуюся в передаче;

4) соблюдает условия доступа к информации;

5) соблюдает правила обновления информации;

6) не мешает правомерному использованию общепризнанных технологий;

7) немедленно удаляет информацию (прекращает доступ к ней) после получения извещения о контрафакте.

К настоящему времени эта концепция получила развитие в авторитетной судебной практике по спорам между правообладателями, с одной стороны, телевизионными компаниями и ретранслирующими организациями, с другой.

В подавляющем большинстве случаев Верховный Суд подтверждает указанные выше условия освобождения от ответственности по искам о защите авторских (смежных) прав^[11].

Почему эти нормы до сих пор не отражены в Законе РК «Об авторском праве и смежных правах»?

Получается иностранных инвесторов, которые создают для себя удобную почву в Казахстане, страна уважает больше, чем собственных предпринимателей. Но перед законом все равны.

В недавнем споре Алматинский городской суд также подтвердил базовые условия освобождения информационного посредника от ответственности:

1) Истец не подтвердил происхождение своих исключительных прав от первичного правообладателя.

2) Ответчики отвечали за техническое сопровождение и обслуживание, не использовали права. Забота о своей юридической безопасности (заключение договоров с ОКУ) не может быть поставлена ответчикам в упрек.

3) Телеканал (третье лицо), чей контент использовался в интернет-трансляциях, обязался урегулировать все претензии и иски, всю ответственность по ним принимал на себя.

4) Суд критически оценил единственное доказательство так называемого использования произведений — некий акт, дал чёткие инструкции на будущее (актуальное время составления такого акта, порядок его оформления при участии незаинтересованных лиц, достоверные приложения к нему и т.д.).

5) Организация по коллективному управлению правами обладает ограниченной (специальной) правоспособностью, не может выступать агентом правообладателя, совершая юридически значимые действия от своего имени, но в интересах последнего. Договор комиссии, агентский договор — предпринимательская сделка, а ОКУ является некоммерческой организацией.

2. Критические заметки об «организаторах использования» творческих результатов

«Оператор выполняет лишь техническую функцию по доставке сигналов от телерадиокомпаний до конечного пользователя, не являясь пользователем объекта авторских и смежных прав» (из вышеупомянутого апелляционного постановления).

Давайте уточним понятие «пользователь», закрепленное в пп. 25 ст. 2 Закона «Об авторском праве и смежных правах». С этим понятием — сплошная путаница. Более того, намечается явная и принципиальная коллизия специального закона с общим [Гражданским кодексом РК. — прим. ред.].

Текущее понятие, согласно которому пользователем считается не только лицо, которое непосредственно использует произведение и объект смежных прав, но и организует его использование, появилось в действующем Законе об авторском праве в 2009 г. в связи с внесением в него корректив Законом от 10 июля 2009 года с символичным названием «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам интеллектуальной собственности».

Тогда-то в авторско-правовом тезаурусе и появилось легальное определение: пользователь — это физическое или юридическое лицо, осуществляющее или организующее использование объектов авторского права и смежных прав.

Получается, если Вам по почте приходит книга — на языке авторского права «произведение литературы» и (или) «произведение науки», — то почтовую службу, а заодно (чего уж там!) и авиакомпанию, и железнодорожную компанию, и экспедитора, которые эту посылку доставляли, и при определенных обстоятельствах таможню (а почему бы и нет!), раз она организовывала пересечение товаром таможенной границы Казахстана, надо признавать «организаторами использования». При этом, всем, конечно, понятно, что никто из перечисленных выше лиц, за исключением, пожалуй, таможни в эту посылку не заглядывал и заглядывать не имел права.

Если выяснится, что книга является контрафактным экземпляром, может ли автор или вторичный обладатель исключительных прав (например, издательство) предъявить претензии не только к покупателю-собственнику, которого «след простыл» и с которого ничего реально не взыщешь, но ко всем вышеперечисленным участникам процесса доставки? Логика подсказывает правильный ответ на этот вопрос!

По букве Закона об авторском праве (ст. 16) и ГК (ст. 964 и ст. 978) использование интеллектуального достижения — это всегда осуществление с ним (именно с ним!) определенных действий.

Следовательно, очень важно правильно разграничивать предмет гражданско-правовых отношений — отличать действия по использованию объекта интеллектуальной собственности от оказания других услуг, выполнения работ, продажи товара.

Почта оказывает почтовые услуги, перевозчик — услуги по перевозке грузов, пассажиров и багажа, провайдер — по предоставлению канала связи, доступа к сети и так далее. Поэтому обладатель авторских прав (издательство, отсылающее книгу покупателю) не заключает с почтой никакой лицензионный договор об использовании произведения, а заключает договор об оказании почтовых услуг. Подводить всех хозяйствующих субъектов под понятие «организатор использования», значит, лишить само понятие конкретного практического смысла.

Величайший советский цивилист О.А. Красавчиков (кстати, основоположник теории организационно-правовых гражданских отношений) говорил: «В обществе вообще все взаимосвязано прямо или опосредованно».

Если исходить из того, что понятие «организация использования» в авторском праве, извините за тавтологию, имеет право на существование, то санкции за контрафактный товар можно предъявлять не только авиаперевозчику, что само по себе нонсенс, но и каждому члену экипажа воздушного судна, например. Это же бред, согласитесь.

Другой великий советский, российский цивилист, основоположник концепции исключительного права, которая сейчас доминирует на постсоветском пространстве и во многом отражена в самой прогрессивной в мире кодификации интеллектуальной собственности — четвертой части Гражданского кодекса России, — В.А. Дозорцев говорил о том, что понятие использование в творческой подотрасли имеет совершенно особый от вещных отношений смысл. Если в классическом праве собственности обычно доминируют три возможности — владения, пользования и распоряжения вещью, то в праве интеллектуальной собственности и в авторском праве, в частности, понятием «использование» охватываются возможности обладания и распоряжения интеллектуальным достижением. Эти возможности раскрываются через неисчерпывающий перечень способов использования (правомочий), прописанных в ст. 16 Закона об авторском праве и ст. 978 ГК. Ни про какую «организацию использования» в этих статьях не говорится.

Использование в авторском праве имеет свой специфический смысл и не может смешиваться с вещно-правовым пользованием (статья 188 ГК).

Мастер, устанавливающий заказчику спутниковую тарелку, не «организует использование» интеллектуального продукта (он об этом продукте ничего не знает и знать не хочет!), он выполняет работу в рамках договора подряда.

Интернет-провайдер тоже только предоставляет канал связи, организует услугу по допуску в Интернет, но не «организует использование» конкретного произведения или объекта смежных прав. Этих объектов в зависимости от пропускной способности сети — миллионы, миллиарды и триллионы. Провайдеры — ни магистральный, ни локальный — ничего о них не знают. На каком основании их можно упрекать в «организации использования»? Тогда давайте и акционеров компании-провайдера к ответственности за «организацию использования» привлекать. Ведь они-то знали, зачем создают свою компанию, следовательно, тоже по этой порочной логике являются «организаторами». И департамент юстиции, который подтвердил создание такой компании при её государственной регистрации... И так до бесконечности. В круг «организаторов использования» попадают все, кто угодно. Включая того, кто асфальт на взлётной полосе укатывал.

Должны быть разумные рамки. Применительно к «организации использования» их определить невозможно. Никакой «организации использования» быть не должно. Это понятие вообще не имеет отношения к авторскому праву и к праву интеллектуальной собственности в целом. Быть может, к уголовному праву, по аналогии с «организацией преступного сообщества», например. Есть такой известный специалист по интеллектуальной собственности, долгое время проработавший от Беларуси в ООН, имеющий огромный практический опыт в сфере международного авторского права, — Станислав Анатольевич Судариков. Он в своих книгах пишет о том, что США активно навязывают миру уголовно-правовые методы защиты авторских прав. (Самый крупный к середине 1980-х гг. мировой «пират» теперь диктует правила игры на рынке интеллектуальной собственности.) Но для нашей страны, приверженной традициям континентального права, это неприемлемо. Частное право (гражданское, в том числе авторское, семейное, трудовое) должно оставаться частным, публичное (уголовное, административное) — публичным. Двадцать пятый подпункт второй статьи Закона об авторском праве — лишний.

Если понятие использование в законе подробно расшифровывается через примерный (неисчерпывающий) список, включающий от девяти (в Законе об авторском праве) до одиннадцати (в ГК) пронумерованных и поименованных способов использования (копирование произведения, его продажа, мена, сдача в прокат, публичное исполнение, публичное сообщение и т.д.), то понятие «организация использования» определить невозможно. По крайней мере, такие попытки законодателем никогда не предпринимались. Они вряд ли будут иметь перспективу. Значит, мы опять говорим о пресловутом судейском усмотрении, дискреционных полномочиях.

Надо признать, Верховный Суд прямо и лаконично изложил свою позицию по данному вопросу. В Нормативном постановлении Верховного Суда 2007-го года о применении судами некоторых норм законодательства о защите авторского права и смежных прав, например, прямо сказано, что типография, печатающая тираж книги, «выполняет технические функции» и не отвечает за нарушение авторских прав, если «по своей инициативе» (очень важный признак, он отличает и информационного посредника!) не увеличивает тираж. То есть никаким «организатором использования» типография по общему правилу не является!

В Обобщении судебной практики по защите авторских и смежных прав за 2017 год Верховный Суд также признал, что кабельный оператор, обеспечивая ретрансляцию телевизионного канала, «осуществлял свои технические функции», не влиял на формирование пакета программ, не обладал правом редактировать содержание телевизионных передач и т.д. Это же принципиально важные функции «информационного посредника»! И в другом деле, упомянутом в том же Обобщении, Верховный Суд подтвердил, что действия по ретрансляции являются услугами связи, а не использованием и не «организацией использования» объекта авторских или смежных прав.

Выводы:

Защита прав и законных интересов добросовестных информационных посредников определяет перспективы развития высоких технологий в стране.

Весь мир постепенно, через конфликты правообладателей, посредников и пользователей движется к свободе оборота оцифрованной информации, с учетом, естественно, авторских прав. Умышленные нарушения, откровенное «пиратство» никогда не находят поддержки в судах — ни в России, ни Западной Европе, ни в Соединенных Штатах. Только так можно обеспечить жизнеспособность авторского права и освободить его от неконструктивной критики разных «Пиратских партий».

Те, кто сейчас болеет за «соблюдение» авторского права в Интернет, но при этом руководствуется во многом устаревшими стандартами охраны авторских прав, характерными для прошлой эпохи, тот «рубит сук, на котором сидит».

3. О проблеме подтверждения прав и статусе автора по иностранному закону

В пп. 2 ч. 2 п. 3 ст. 43 Закона об авторском праве говорится о сборе организацией по коллективному управлению вознаграждения за осуществление права композитора на вознаграждение при использовании третьим лицом музыкальной композиции в составе аудиовизуального произведения.

Значит, ОКУ обязана доказать, кто конкретно является автором музыки, используемой в аудиовизуальном произведении, и действовать от имени и в интересах этого автора на основании договора или в силу аккредитации.

Если правообладатель, например, компания Warner Music, следовательно, можно предполагать, речь идёт об одной из компаний группы WMG (Warner Music Group). Значит, «родиной» спорных произведений с большой степенью вероятности являются США^[12]. Вот почему это важно.

Согласно п. 3 ст. 5 Закона об авторском праве автор при предоставлении произведению охраны в Казахстане в соответствии с международным договором определяется по закону государства, где имело место действие или обстоятельство, послужившее основанием для обладания авторскими правами.

США и Казахстан участвуют в Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений.

По авторскому законодательству США первоначальные авторские права на аудиовизуальное произведение в полном объёме принадлежат его заказчику — кинокомпании, продюсеру, инвестору (§ 201 (b) U.S. Copyright act). Эти же лица признаются авторами аудиовизуальных произведений. Такая вот юридическая фикция. Композитор при этом не обладает тем объёмом личных неимущественных прав (право авторства, право автора на имя, право на неприкосновенность произведения, право на обнародование), которые традиционно закрепляются за автором в авторском законодательстве стран, воспринявших европейскую модель авторского права (с теми или иными особенностями). Законодательство США не закрепляет за композитором и то самое право, «управлять» которым на коллективной основе пытается ОКУ-«истец». «Ничто не возникает из несуществующего» (Эпикур)^[13].

Как следствие, в Казахстане, творцы музыкальных композиций, вошедших в созданные в США аудиовизуальные произведения, не признаются авторами, поскольку правосубъектность физического лица-гражданина США, если таковым создана музыка, определяется его личным законом (ст. 1094 — ст. 1095 ГК).

В России, например, активно нарабатывается интересная судебная практика по отмеченному аспекту^[14].

4. Доведение до всеобщего сведения как вид публичного сообщения

Ключевыми также являются вопросы о том, что такое «доведение до всеобщего сведения», чем оно отличается от традиционного^[15] «публичного сообщения» и отличается ли вообще^[16].

Формальные предпосылки для ответа на поставленные выше вопросы закреплены в Договоре ВОИС по авторскому праву^[17] (п. 1 ст. 6, ст. 8) и Договоре ВОИС по исполнениям и фонограммам^[18] (п. 1 ст. 8, п. 1 ст. 12, ст. 14, п. 1 ст. 15).

Буквальное толкование ст. 8 ДАП приводит к выводу о том, что «доведение до всеобщего сведения» — это частный случай известного Бернской конвенции права на сообщение по кабелю и беспроводными средствами.

Универсальный «интерактивный критерий» — пользователи в рамках выделенного интернет-сервисом трафика «скачивают» из сети оцифрованный творческий результат (например, с помощью WiFi-потоков) «из любого места и в любое время по их собственному выбору» не исключает понимание этого права в качестве разновидности права публичное сообщение^[19].

5. IP-суд: мировые тенденции и модель для Казахстана

Судебная статистика по авторским спорам

В казахстанских судах за два года значительно увеличилось количество дел, рассмотренных по авторскому праву. Этому способствует развитие деловой жизни и сопутствующее повышение творческой активности.

Нематериальные активы становятся главным инструментом экономической политики — это мировая тенденция («тренд»). Как следствие, умножается количество споров в сфере использования интеллектуальной собственности.

С 2016 г. по май 2017 г. судами Казахстана разрешено 592 авторско-правовых спора^[20]. Это очень мало, если сравнить, например, с судебной практикой Китая (116.528 дел в 2014 г. при годовом росте количества данных споров на 15,6 %^[21]). И много, если сравнить собственно с казахстанской правоприменительной практикой прошлых лет: 119 дел в 2015 г., 163 — в 2014 г. и 101 — в 2013 г.^[22] То есть нагрузка на судебные учреждения по авторским спорам выросла приблизительно в пять — шесть раз за относительно небольшой отрезок времени. Основную массу этой нагрузки принимает на себя Верховный Суд на кассационном этапе.

Отмеченная статистика вряд ли точно совпадает с реальностью:

- ряд авторских конфликтов завершается в административном и уголовном судопроизводстве;

- только в Алматы и Астане функционируют местные и иностранные юридические фирмы, специализирующиеся в сфере интеллектуальной собственности, добавим к этому 7 аккредитованных и 3 неаккредитованных организации по коллективному управлению авторскими и смежными правами. Каждая такая структура (за редкими исключениями) ежегодно участвует в 5-10 подобных разбирательствах.

Представляется, часть споров по авторскому праву не охвачена официальной судебной статистикой.

IP-суды (мировой опыт)

Применение конвенционных норм и иностранного законодательства, зарубежных свидетельств о правах на интеллектуальные достижения, международных электронных правоподтверждающих регистров, внедрение в судебную практику новых институтов в сфере интеллектуальной собственности — все это значительно усложняет судье работу по рассмотрению и разрешению данной категории дел.

Предположу, что критические вопросы возникают в каждом авторско-правовом деле, а в спорах по т.н. промышленной собственности (по поводу прав на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, селекционные достижения, топологии интегральных микросхем и т.д.) суду просто не обойтись без заключения квалифицированного специалиста.

Многие судебные разбирательства по авторским спорам становятся резонансными, ввиду сложности споров часто возникают судебные коллизии, возникает риск нарушения единообразия в судебной практике.

Жизненно важен системный и перспективный подход.

Возникает острый вопрос о судейской специализации — о создании специализированного суда или специальной судебной коллегии по вопросам интеллектуальной собственности (т.н. IP-суда). Создание такого судебного органа, как свидетельствует обширный мировой опыт, позволяет решать ключевые проблемы в этой сфере:

ü повышать профессионализм судей;

ü унифицировать судебную практику по интеллектуальным правам, обеспечивать её единообразие и предсказуемость;

ü укреплять в обществе атмосферу уважения к творческому труду, стимулировать развитие инноваций.

IP-суды действуют в десятках стран мира. Формы разные, каждая сориентирована на потребности местной практики^[23]:

ü самостоятельный суд (Россия, Германия, Китай, США, Швейцария, Португалия и т.д.);

ü судебная палата или коллегия при действующем суде (Франция, Бельгия, Южная Корея, Англия и Уэльс);

ü сочетание административных и судебных полномочий в одном органе (Швеция, Индия, Мексика).

Ещё в Законах СССР от 31.05.1991 г. «Об изобретениях в СССР» и от 10.07.1991 г. «О промышленных образцах» предусматривалось создание всесоюзного Патентного суда.

В Казахстане идея создать IP-суды предложена Т.Е. Каудыровым ещё в 2001 г. Она так и не реализована и сейчас почему-то даже не рассматривается на официальном уровне в качестве перспективной. Ссылаются на небольшой объём дел.

Уникален опыт ближайших партнёров Казахстана по ЕАЭС. Успешно функционирует без малого десятилетие (2011 г.) российский Суд по интеллектуальным правам[24]. В Беларуси судебная коллегия Верховного Суда по делам интеллектуальной собственности (6 судей), которая сначала именовалась «патентная коллегия», работает с 2000 г. В 2017 г. эта коллегия рассмотрела по первой инстанции^[25] 143 дела, включая 80 — по авторскому праву и смежным правам.

Модель IP-суда в Казахстане

При создании специализированного судебного звена по интеллектуальной собственности в Казахстане можно аккуратно сублимировать зарубежный опыт.

Во-первых, в современном мире понятия «инвестиции» и «инновации» очень близки. Поскольку при Верховном Суде РК существует специализированная коллегия, рассматривающая в качестве суда первой инстанции инвестиционные споры, стороной которых является крупный инвестор (ч. 5 ст. 27 ГПК, п. 4 ст. 274 и п. 1 ст. 296 ПК), а прочие инвестиционные споры разрешаются Судом города Астаны по правилам суда первой инстанции (ч. 4 ст. 27 ГПК), юрисдикцию этого звена судебной системы можно было бы расширить за счёт споров по интеллектуальной собственности.

Практика объединения споров, возникающих из инвестиционных (торговых) и интеллектуально-правовых отношений, характерна, например, для Тайланда. В России Суд по интеллектуальным правам встроен в систему экономического правосудия.

Во-вторых, судами первой инстанции по этой категории споров в Казахстане могут стать главные региональные судебные учреждения, расположенные в традиционных административных и финансово-культурных центрах — суды г. Астана и Алматы. Кассационная инстанция над ними — специализированная судебная коллегия Верховного Суда.

К примеру, в Бразилии специализированные палаты по интеллектуальной собственности существуют в судах Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. В других бразильских штатах данных судов нет, т.к. нет соответствующего спроса. В Бельгии споры, связанные с интеллектуальной собственностью, рассматриваются одним из пяти окружных судов (Брюссель, Гент, Антверпен, Льеж, Монс). В Китае — в высших и промежуточных судах каждого крупного города. Во Франции функционируют специализированные палаты девяти региональных судов, среди которых только суд Парижа компетентен по делам о патентах. По спорам об использовании ноу-хау уполномочены коммерческие суды. В Японии IP-суды созданы в Токио и Осаке. При Верховном Суде действует специальное подразделение (коллегия) по интеллектуально-правовым спорам.