Как одна судебная ошибка может поставить под угрозу целый пласт правоприменительной практики в сфере банковской деятельности и банкротства.
Недавно столкнулся с судебным решением, последствия которого могут серьёзным образом отразиться на банковской практике. Спор касался гарантии банка, который находится на стадии ликвидации.
Фабула дела такова:
Банк выдал гарантию другому банку-кредитору за должника по банковскому займу. Впоследствии у банка-гаранта отозвали лицензию, в судебном порядке принято решение о ликвидации. Заемщику объявлен дефолт и банк-кредитор обратился в ликвидкомиссию для включения своих требований по гарантии. Ликвидкомиссия отказалась признать эти требования и в одностороннем порядке заявила об аннулировании гарантии, ссылаясь на пункт 7 Правил осуществления ликвидации и требований к работе ликвидационных комиссий принудительно ликвидируемых банков от 25.02.2006г. №40 (Правила). Согласно данному пункту с даты вступления в законную силу решения суда о принудительной ликвидации банка “сроки всех долговых обязательств ликвидируемого банка считаются истекшими”.
По мнению ликвидкомиссии, эта норма освобождает ликвидируемый банк от обязательств по гарантии (“сроки обязательств ведь считаются истекшими”). Кредитор ликвидируемого банка остался ни с чем.
Попытки банка-кредитора оспорить отказ ликвидкомиссии не увенчались успехом. Суд первой инстанции в иске отказал, сославшись на ту же норму пункта 7 Правил. По мнению суда, истечение срока обязательства означает окончание действия договора, а раз так, то согласно пункту 3 статьи 386 ГК обязательства сторон прекращаются, и требования по гарантии не могут быть включены в очередь кредиторов.
С этой же позицией согласилась апелляционная инстанция.
По этому же основанию отклонены требования банка-кредитора как залогодержателя (ликвидируемый банк выступал не только гарантом, но и вещным поручителем по обязательствам должника). В деле есть ещё другие нюансы, на которых сейчас не будем останавливаться. Но главный аргумент в судебных актах — с принятием решения о ликвидации ликвидируемый банк не несёт ответственность по гарантии. Суды признали правомерным одностороннее аннулирование гарантии и посчитали обязательства ликвидируемого банка по гарантии и залогу прекращенными.
Ошибочность такой позиции очевидна.
Во-первых, произошло смешение понятий “истечение срока обязательства” и “прекращение обязательства”. В первом случае речь идёт о том, что, грубо говоря, нормальный срок для исполнения обязательства (то есть срок, в течение которого должник должен исполнить обязательство) истёк, и с момента его истечения должник считается нарушившим своё обязательство (то есть он находится “на просрочке”). Однако суды применили правовые последствия о прекращении обязательства (мол, раз истекли сроки обязательства, то обязательство прекращается). Между тем, ни о каком прекращении обязательства в случае принятия решения о ликвидации банка ни в пункте 7 Правил, ни в ином акте законодательства не говорится. Решение о ликвидации банка не освобождает ликвидируемый банк от исполнения своих обязательств по гарантии (разумеется, при отсутствии иных законных оснований для прекращения обязательств).
Во-вторых, если следовать логике суда, то ликвидируемый банк должен на основании пункта 7 Правил освобождаться от исполнения обязательств не только по гарантиям, но и по любым своим долговым обязательствам (по кредитам, депозитам и т.д.). Но это же полный абсурд! Кстати, в этой части ликвидкомиссия сама допустила противоречие в своей позиции: отказывая в требованиях по гарантии и залогу как требованиях с истекшими сроками, ликвидкомиссия признала обоснованность требований банка-кредитора по другим обязательствам (там были ещё требования банка-кредитора к ликвидкомиссии по задолженности по карточным операциям, процессингу и прочим основаниям). Суды также должны были обратить внимание на это обстоятельство, однако проигнорировали подобное противоречие.
В-третьих, давайте разберемся, какие случаи истечения сроков долговых обязательств понимаются в пункте 7 Правил. Кстати, аналогичная норма имеется в Закона “О реабилитации и банкротстве”. Согласно норме статьи 87 названного закона с принятием решения суда о банкротстве юридического лица “сроки всех долговых обязательств банкрота считаются истекшими”.
Итак, допустим, банк обязан вернуть через 2 года другому банку межбанковский кредит. Однако ещё до наступления этого срока у банка-должника отзывают лицензию, а затем и вовсе принимается решение о его ликвидации. Применение пункта 7 Правил означало бы, что срок возврата межбанковского кредита будет считаться истекшим, то есть считается, будто срок возврата долга уже наступил, и у кредитора уже сейчас (со вступлением в силу решения о ликвидации банка) наступило право требовать исполнения обязательства и ему не нужно ждать 2-х летнего срока возврата займа.
Смысл указанного правила состоит в том, что кредитор получает возможность включиться в реестр требований кредиторов уже на стадии формирования реестра, а не к тому времени, когда наступит срок исполнения по его требованию к ликвидируемому банку. В противном случае кредитор, по требованию которого срок исполнения ещё не наступил к моменту объявления о ликвидации банка или окончания срока формирования реестра требований кредиторов, элементарно потерял бы возможность заявиться вовремя со своими претензиями в ликвидкомиссию. В вышеописанном примере кредитору пришлось бы ждать 2 года, прежде чем заявиться со своими требованиями к банку. Очевидно, что к тому времени будет поздновато что-то предъявлять. Поэтому в законодательстве предусмотрена норма о том, что сроки долговых обязательств ликвидируемого банка, юридического лица — банкрота считаются истекшими после вступления в силу решений о ликвидации, признании банкротом.
В-четвертых, несостоятельна ссылка на норму пункта 3 статьи 386 ГК, поскольку она применима к окончанию срока действия договора, но не сроку исполнения обязательства. Срок действия договора и срок исполнения обязательства — это же разные правовые категории; они могут и не совпадать. Если срок договора не установлен (как в рассмотренном деле), то договор действует до исполнения сторонами своих обязательств (часть вторая того же пункта 3 статьи 386 ГК).
И, наконец в-пятых, освобождение ликвидируемого банка от ответственности по гарантии со ссылкой на п. 7 Правил не соответствует принципу обязательности исполнения принятых обязательств. Предоставил гарантию — отвечай по ней. Это должно работать в отношении не только банков, но и любых субъектов. И не только в отношении гарантий, но и в отношении любых обязательств. Но вот так позволять стороне в одностороннем порядке аннулировать свои обязательства без законных на то оснований — это просто недопустимо.
Грубая ошибка в применении пункта 7 Правил грозит иметь куда больший негативный эффект на банковскую деятельность, чем может показаться на первый взгляд. По сути, создан прецедент, по которому банки будут освобождаться от исполнения своих обязательств по гарантиям только лишь в силу того, что в отношении них вынесено решение о ликвидации. Но стоит ли в таком случае серьёзно воспринимать банковские гарантии, если участники рынка знают, что при ликвидации банка кредиторы даже не смогут встать в очередь, чтобы принять участие в ликвидационном процессе? Конечно, нет. Это серьёзно подрывает уверенность в таком институте как банковская гарантия.
Специалисты, которые ознакомлены с состоявшимся прецедентом, всерьёз озабочены тем, что банковская гарантия перестанет восприниматься на рынке как надёжный финансовый инструмент, обеспечивающий стабильность товарно-денежных отношений. Проблема усугубляется нестабильностью банковской системы в целом на нынешнем этапе. Мне известен случай, когда финансирование под банковскую гарантию поставлено под сомнение именно в силу опасения утраты требования по гарантии по аналогии с состоявшимся судебным решением, если в отношении банка-гаранта вдруг будет применена процедура ликвидации.
Негативные последствия анализируемых судебных решений могут состоять также в том, что интерпретация пункта 7 Правил будет распространена на практику применения ст. 87 Закона О банкротстве в отношении любых юридических лиц (не только банков). Обе нормы имеют, как указывалось выше, почти идентичную редакцию. Поэтому есть опасение, что суды станут отказывать в признании требований кредиторов к банкротам со ссылкой на то, что “сроки всех долговых обязательств банкрота считаются истекшими”. Нонсенс, конечно, но допустили же суды его в отношении ликвидируемого банка-гаранта!
Вот вам и пример того, что одна судебная ошибка может поставить под угрозу целый пласт правоприменительной практики в сфере банковской деятельности и банкротства.
Хочется надеяться, что ни Верховный Суд, ни другие суды не допустят этого, и ошибка будет исправлена.
