Есть люди, у которых индивидуальная норма температуры тела – выше всем известных 36,6.

Точно также существует немало политических систем, для которых массовые протестные кампании – вариант нормы.

Это не значит, что крупные митинги там не составляют проблемы для властей.

Но тысячи людей, выходящих на улицы и даже вступающих в драки со стражами порядка в таких странах – периодическое явление, само по себе еще не означающее, что осталось полшага до смены власти.

Протестная кампания в Грузии вызвала у сторонних наблюдателей волну апокалептических для этой страны прогнозов.

Некоторые особо «гуманные» блогеры из наших степей даже вспомнили гражданскую войну в этой южнокавказской стране в начале 90-х и приготовились ждать разрушений в Тбилиси, как после уличных боев декабря 1991 года.

На самом деле, новости с фразами «массовый митинг», «ежедневные манифестации», «протестующие требуют отставки правительства», «оппозиционеры блокируют здание» появляются в грузинском медиа-пространстве каждый год.

Как известно, два раза за последние 20 лет такие протестные кампании действительно вели к смене правящего режима – как в ходе «революции роз» в 2003-м или после парламентских выборов 2012 года.

Но чаще – к столь масштабным переменам даже весьма массовые уличные акции не приводили.

В этот раз, напомним, поводом для протеста «горячих грузинских парней» стало обсуждение законопроектов «О прозрачности иностранного влияния» и «О регистрации иностранных агентов».

При этом руководство правящей партии «Грузинская мечта – Демократическая Грузия» заявляло, что эти инициативы всего лишь обеспечат прозрачность финансирования СМИ и некоммерческих организаций и не позволят втянуть страну в чуждые ей международные конфликты (прежде всего, российско-украинский).

Оппозиция же возражала, что эти законы дадут в руки властям очередное «оружие» для борьбы с противниками.

Как известно, законопроекты, в итоге, были отозваны, протесты продолжаются, но нас сейчас интересует другое – а как эта история соотносится с интересами Казахстана? Что нам до ситуации в стране, которая с нами даже не граничит?

Самый очевидный аспект: Грузия является частью Транскаспийского международного транспортного маршрута - одного из направлений, по которому в Европу идет казахстанская нефть. Среди прочего, отечественной «КазТрансОйл» принадлежит расположенный в Грузии Батумский нефтяной терминал.

В этом году из наших степей по Транскаспийскому коридору планируется направить 6,5 млн. тонн нефти, а в 2025-м – уже 15 млн. тонн. Впрочем, от общего объема нашего нефтяного экспорта, в 2022 году составившего 64,8 млн тонн, это все равно не так много.

Как скажутся на судьбе этого маршрута нынешние протесты? Да, скорее всего, никак. С действующим грузинским премьером Ираклием Гарибашвили в ходе его визита в Астану в июле 2022 года развитие этого коридора обсуждал Алихан Смаилов.

Оппозиционное грузинское «Единое национальное движение» и его попутчики по протестной кампании, в случае их гипотетического прихода к власти, будут заинтересованы закрепить свою роль в рамках «диверсификации поставок» центральноазиатской нефти в ЕС точно не меньше.

Впрочем, есть и более интересный момент….

Правительства «Грузинской мечты» до сих пор выдерживали хрупкий баланс: выслушивать от ЕС претензии по поводу отношений с оппозицией и хода избирательных кампаний в стране, но продолжать курс на интеграцию с Евросоюзом.

Выстраивать прагматичные экономические отношения с Москвой, слышать обвинения от представителя Госдепа США Неда Прайса – о «дрейфе Грузии в сторону российской орбиты».

Но при этом – всего несколько недель назад добиться от Пентагона утверждения упрощенной схемы поставок военной продукции для Грузии.

Вопрос, актуальный и для нас – возможна ли многовекторная внешняя политика в ситуации, когда крупные игроки все чаще ссорятся между собой и ревнивее относятся к сотрудничеству с их соперниками?

Как ни странно, по-прежнему возможна.

Но только балансирования между крупнейшими мировыми державами может оказаться недостаточно.

Читатели постарше помнят, каким влиянием в эпоху Холодной войны пользовалось Движение неприсоединения. Кстати, Казахстан в этой по-прежнему существующей организации является страной-наблюдателем.

В условиях напряженности между крупными игроками, попытки держав регионального уровня и менее влиятельных государств активнее взаимодействовать друг с другом, чтобы укрепить позиции для переговоров с «гигантами», будут предприниматься чаще уже в 2023-2024 годах.

Вполне возможно, что Казахстан в таких условиях станет одной из перспективных площадок для переговоров «нейтралов».

Возвращаясь к Грузии, обратим внимание на интересную деталь. Законопроект об иностранных агентах внесла фракция «Сила народа», чьи основатели летом 2022 года выделились из «Грузинской мечты», оставшись при этом в правящей коалиции.

Новое движение стало выступать с инициативами и заявлениями, которые правящая партия, по крайней мере, в такой форме, не могла себе позволить.

Понятно, что политические традиции у нас с Грузией очень разные.

Тем не менее, один схожий вектор можно обнаружить.

Наши провластные политтехнологи, кажется, тоже считают, что большая дробность политического спектра может создавать новые возможности.

Важным сигналом становятся соцопросы, сулящие прохождение в мажилис большему числу партий, чем в 2021 году.

В итоге, такой курс будет вести к более насыщенной информационной повестке между выборами (больше партий- больше медиа-поводов).

Причем, «инкубатор» по выращиванию новых партий под присмотром властей вполне может продолжить активную работу и после выборов в мажилис.

Некоторые из этих новых партпроектов пригодятся для работы исключительно с внутренней повесткой.

А кого-то можно будет и внешнеполитическим партнерам предъявить.

Как уже было сказано, многовекторность в новых условиях не уходит в прошлое, но требует новых инструментов.